До настоящего времени использование статинов для первичной профилактики сердечно-сосудистых заболеваний вызывает больше вопросов, нежели их использование с целью вторичной профилактики. Автор анализирует данные последних рандомизированных исследований и метаанализа, а также результаты наблюдения больных, относящихся к разным группам риска развития сердечно-сосудистых заболеваний в реальной клинической практике. Большинство исследований приводят побочные эффекты статинов (миалгии, миопатии, дисфункция печени и почек, развитие катаракты) в сопоставлении с показателями эффективности – снижением числа больших сердечно-сосудистых событий. Снижение последних является важнейшим преимуществом первичной профилактики при использовании статинов в группах риска.

Once again about cardiovascular risk prevention, statins, its adverse effects and benefits
Golukhova E.Z.

The associations between statins and adverse events in primary prevention of cardiovascular disease and type and dosage of statins are still less evident comparing with secondary prevention. The author analyzed the results of recent systematic reviews and meta-analysis and real clinical practice data. Primary outcomes were common adverse events: self-reported muscle symptoms, clinically confirmed muscle disorders, liver dysfunction, renal insufficiency, diabetes, and eye conditions. Secondary outcomes included myocardial infarction, stroke, and death from cardiovascular disease as measures of efficacy. For primary prevention of cardiovascular disease, the risk of adverse events attributable to statins was low and did not outweigh their efficacy in preventing cardiovascular disease, suggesting that the benefit-to-harm balance of statins is generally favorable.

Полная версия статьи (PDF)

«Тихая» фибрилляция предсердий – это бессимптомная предсердная аритмия, которая может быть диагностирована случайно во время регистрации электрокардиограммы, внешнего Холтера или с помощью имплантированных сердечных устройств. Существует значительный объем литературы, посвященный «молчащей» фибрилляции предсердий, однако она остается в значительной степени недиагностированной в повседневной клинической практике. Между тем новые диагностические инструменты значительно улучшили обнаружение этой субклинической асимптоматической аритмии, создав потенциал для массового скрининга с помощью новых технологий и обещая важный шаг вперед в развитии электронного здравоохранения. Однако до сих пор неизвестно, связана ли «тихая» фибрилляция предсердий с тем же риском тромбоэмболии, что и симптоматическая, и требуют ли эти бессимптомные и часто кратковременные эпизоды антикоагулянтной терапии и контроля частоты ритма. Цель настоящего обзора – осветить проблему выявления «молчащей» фибрилляции предсердии в популяции, ее клиническое значение и целесообразность антикоагуляции в этих условиях.

What is atrial fibrillation “silent” about: methods, frequency and clinical implications of its detection in asymptomatic patients
Serguladze S.Yu., Tetvadze I.V., Pronicheva I.V.

“Silent” atrial fibrillation is an asymptomatic atrial arrhythmia that can be diagnosed incidentally by recording an electrocardiogram, external Holter, or by implanted cardiac devices. There is a substantial body of literature on “silent” atrial fibrillation, but it remains largely undiagnosed in routine clinical practice. Meanwhile, new diagnostic tools have significantly improved the detection of this subclinical asymptomatic arrhythmia, creating the potential for mass screening with new technologies and promising an important step forward in e-health. However, it is still unknown whether “silent” atrial fibrillation is associated with the same risk of thromboembolism as symptomatic, and whether these asymptomatic and often brief episodes therefore require anticoagulant therapy and rate control. The purpose of this review is to highlight the problem of detecting “silent” atrial fibrillation in a population, its clinical significance and the advisability of anticoagulation in these conditions.
Полная версия статьи (PDF)

За последние несколько десятилетий противоопухолевое лечение достигло значительного прогресса в улучшении качества жизни и выживаемости онкологических больных. Смертность от рака значительно снизилась благодаря развитию программ раннего скрининга, улучшению диагностических алгоритмов и более эффективным вариантам лечения, включая таргетные противоопухолевые препараты. В настоящий момент все большее внимание уделяется кардиотоксичности, развивающейся на фоне проведения противоопухолевого лечения. Опубликованные на международном уровне руководства для данной категории пациентов не полностью охватывают все проблемы, нет стандартизированной системы классификации для определения кардиотоксичности. Ожидается, что будущие исследования выявят точные молекулярные и генетические механизмы, участвующие в кардиотоксичности, что позволит разработке новых мишеней для таргетной противоопухолевой терапии. В данном обзоре представлены современные данные, касающиеся ранней профилактики кардиотоксичности, вызванной химиотерапией.

Early prevention of cardiotoxicity in cancer patients: focus on medical therapy
Akildzhonov F.R., Buziashvili Yu.I., Asymbekova E.U., Tugeeva E.F., Alimov V.P.

Over the past few decades, cancer treatment has made significant progress in improving the quality of life and survival of cancer patients. Cancer mortality has dropped significantly thanks to the development of early screening programs, improved diagnostic algorithms, and more effective treatment options, including targeted anti-cancer drugs. At the moment, more and more attention are paid to cardiotoxicity, which develops against the background of antitumor treatment. Internationally published guidelines for this category of patients do not fully cover all problems, and there is no standardized classification system for determining cardiotoxicity. Future research is expected to identify the precise molecular and genetic mechanisms involved in cardiotoxicity, allowing the development of new targets for targeted anticancer therapy. This review presents the current data on the early prevention of chemotherapy-induced cardiotoxicity.
Полная версия статьи (PDF)

С момента появления катетерной аблации данная методика стала «золотым стандартом» в лечении фибрилляции предсердий (ФП). На сегодняшний день изоляция легочных вен считается методом выбора при лечении разных форм ФП, которая доказала свою эффективность большим количеством исследований и рутинно используется по сей день по всему миру. Для данных процедур наиболее часто используется два источника энергии: радиочастотная и криотермальная, которые уже доказали одинаковую эффективность при лечении ФП. Их механизм основывается на деструкции ткани миокарда путем замораживания или нагрева ткани. Данные методики считаются достаточно безопасными, однако все равно остаются риски возможных осложнений. Учитывая бурное развитие современных технологий в медицине, идет поиск альтернативных методов лечения ФП, которая может уменьшить возможные осложнения и одновременно эффективно лечить ФП. На сегодняшний день одним из таковых может стать аблация импульсным полем (АИП). Это новый, многообещающий метод лечения ФП. При АИП используется нетепловая энергия для деструкции тканей миокарда. АИП использует серию высокоамплитудных электрических импульсов, длительностью в микросекунды, которые повреждают только клетки миокарда, создавая микроскопические поры в мембране, что в конечном итоге приводит к гибели клетки.

Pulsed field ablation in the treatment of atrial fibrillation
Avanesyan G.A., Saparbayev A.A., Filatov A.G., Kovalev A.S., Shalov R.Z.

Since the advent of catheter ablation, the technique has become the gold standard in the treatment of atrial fibrillation (AF). Today, the method of choice is used in the treatment of various forms of AF. The most commonly used energy sources for procedures are radiofrequency and cryothermal, which have already proven equally effective in the treatment of AF. Their mechanism is based on the destruction of myocardial tissue by freezing or tissue systems. These techniques are considered safe, but there are still risks. Using the rapid development of modern technologies in medicine, there is a search for alternative methods of treatment of AF, which can reduce complications and at the same time treat AF. Today, one of these can be pulsed field ablation (PFA). This is a new, promising method of treating AF. In PFA non-thermal energy is used for the destruction of myocardial tissues. PFA uses a series of high-amplitude electrical pulses, lasting microseconds, which damage only the myocardial cells, creating microscopic pores in the membrane, which ultimately leads to cell death.
Полная версия статьи (PDF)

Цель. Определить наиболее надежный и воспроизводимый метод количественной оценки степени очагового фиброза миокарда для прогнозирования риска внезапной сердечной смерти (ВСС) по данным магнитно-резонансной томографии (МРТ) с контрастным усилением (КУ).

Материал и методы. В исследование включены 56 пациентов с неишемическими желудочковыми аритмиями, которым перед имплантацией кардиовертера-дефибриллятора (КВД) или устройства для ресинхронизирующей терапии с функцией дефибрилляции (СРТ-Д) проведена МРТ с КУ. Количественная оценка степени очагового фиброза миокарда левого желудочка (ЛЖ) была проведена с использованием методов 2-SD (standard deviation) и FWHM (full width at half maximum). Первичной конечной точкой исследования являлось мотивированное срабатывание КВД/СРТ-Д, обусловленное устойчивыми желудочковыми тахиаритмиями.

Результаты. В течение медианы наблюдения 18 [11,5–26,0] мес первичная конечная точка возникла у 22 пациентов. По методу 2-SD процент фиброза ЛЖ составил 9,8 [6,0–18,8]%, для методики FWHM – 5,1 [3,0–10,6]% (р < 0,001). Для FWHM коэффициенты интраклассовой корреляции (ICC) составили: 0,97 (95% ДИ 0,92–0,99) для внутриисследовательской и 0,95 (95% ДИ 0,85–0,98) – для межисследовательской вариабельности. ICC для 2-SD были ниже: 0,92 (95% ДИ 0,76–0,97) и 0,90 (95% ДИ 0,69–0,96), для внутри- и межисследовательской вариабельности соответственно. При анализе ROC-кривых были получены пороговые значения процента очагового фиброза миокарда ЛЖ, обладающие наибольшей прогностической значимостью в отношении злокачественных аритмий. Пороговое значение для метода 2-SD составило 9,5% (площадь под кривой 0,81 ± 0,06 (95% ДИ 0,69–0,93)); и 5,6% для метода FWHM (площадь под кривой: 0,88 ± 0,05 (95% ДИ: 0,78–0,97)).

Выводы. Количественная оценка фиброза миокарда ЛЖ по данным МРТ с КУ является эффективным прогностическим маркером развития неблагоприятных аритмических событий. Методика полуавтоматического количественного определения степени фиброза миокарда, основанная на оценке полной ширины на уровне половинной амплитуды (FWHM), является оптимальным методом, демонстрирующим высокую степень воспроизводимости.

Quantification of myocardial fibrosis in patients with a nonischemic ventricular arrhythmias by late gadolinium-enhanced magnetic resonance
Berdibekov B.Sh., Aleksandrova S.A., Golukhova E.Z.

Objective. The goal of this study was to identify the most reliable and reproducible semi-automatic method of late gadolinium enhancement (LGE) quantification to predict sudden cardiac death (SCD) risk in patients with a nonischemic ventricular arrhythmias.

Material and methods. The extent of LGE and clinical follow-up were assessed in 56 patients with a nonischemic ventricular arrhythmias prior to Implantable cardioverter defibrillators/ cardiac resynchronisation therapy (CRT) with defibrillator (ICD/CRT-D) insertion. Patients with LGE underwent different semi-automated quantification methods for LGE evaluation: 2-SD (standard deviation) and full width at half maximum (FWHM) (full width at half maximum). The primary endpoint was appropriate ICD/CRT-D discharge for sustained ventricular tachyarrhythmia.

Results.During a median follow-up of 18 [11.5–26.0] months the primary endpoint occurred in 22 patients. The median percentage of LV myocardium fibrosis assessed by the 2-SD method was 9.8 [6.0–18.8]%, while for the FWHM method it was 5.1 [3.0–10.6]% (p < 0.001). Intra-observer and inter-observer variability of the FWHM technique was excellent, intraclass correlation coefficients (ICC) 0.97 (95% CI 0.92–0.99) for intra-observer variability and 0.95 (95% CI 0.85–0.98) for inter-observer variability. The intraclass correlation coefficients for the 2- SD method were lower: 0.92 (95% CI 0.76–0.97) and 0.90 (95% CI 0.69–0.96), for intra- and inter-observer variability, respectively. Analysis of ROC curves revealed a percentage of LGE by volume of > 9,5% using the 2-SD method (area under the curve: 0.81 ± 0.06; 95% CI 0.69–0.93; sensitivity: 81.8%; specificity: 73.3%) and > 5,6% using the FWHM method (area under the curve: 0.88 ± 0.05; 95% CI: 0.78–0.97; sensitivity: 86.4%; specificity: 83.3%) as the optimal combination of sensitivity and specificity for the prediction of arrhythmic events.

Conclusion. LGE extent is an independent predictor of adverse outcomes in patients with nonischemic ventricular arrhythmia and may have an important role in risk stratification. FWHM is the optimal semi-automated quantification method in patients with nonischemic ventricular arrhythmias, demonstrating the highest technical consistency.
Полная версия статьи (PDF)

Цель. При помощи анализа деформации миокарда и диссинхронии сравнить проявления систолической дисфункции левого желудочка при стресс-эхокардиографии у пациентов без стенозирующего поражения коронарных артерий в зависимости от типа реакции артериального давления (АД) на физическую нагрузку.

Материал и методы. 96 пациентам без гемодинамически значимых стенозов коронарных артерий по данным коронароангиографии или мультиспиральной компьютерно-томографической (МСКТ) коронарографии выполнена стресс-эхокардиография на тредмиле с анализом 2D- и 3D-изображений левого желудочка в покое и на нагрузке и оценкой глобальной продольной деформации (ГПД) и диссинхронии левого желудочка. Пациенты разделены на две группы: с гипертензивной реакцией АД (ГРН) (n = 41) и с нормальной реакцией АД на нагрузку (n = 55).

Результаты. ГРН была ассоциирована с меньшими приростом 2D-фракции выброса, ГПД левого желудочка на пике нагрузки и ее приростом по отношению к исходному значению, более частыми преходящими нарушениями регионарной сократимости (р < 0,01). Возраст старше 60 лет, двойное произведение более 26 010 и ГПД при нагрузке более –22% были предикторами слабого прироста ГПД (AUC 0,843, р = 0,0002), а систолическое АД в покое выше 140 мм рт. ст., прирост 2D-фракции выброса левого желудочка менее 6% и снижение Tmsv%R-R в режиме 3D более 4% – предикторами появления зон нарушения регионарной сократимости при нагрузке (AUC 0,87, р = 0,008). Стандартное отклонение времени от начала комплекса QRS до пиков сегментарной деформации и систолическое АД при нагрузке имели положительную корреляцию (p < 0,0001).

Заключение. Пациенты с ГРН чаще демонстрируют систолическую дисфункцию и диссинхронию левого желудочка при стресс-эхокардиографии при отсутствии коронарных стенозов, что может влиять на специфичность теста. При некорригированной артериальной гипертензии и ГРН необходима оптимизация терапии перед пробой. Возраст и двойное произведение служат независимыми предикторами недостаточного прироста ГПД.

Hypertensive response during exercise stress echocardiography: the impact on left ventricle systolic function
Karev E.A., Malev E.G., Suvorov A.Yu., Bobrova E.A., Verbilo S.L., Prokudina M.N.

Objective. To analyze systolic strain and dyssynchrony parameters during stress echocardiography depending on the type of blood pressure (BP) response to exercise in patients without obstructive coronary disease

Material and methods. 96 patients without significant coronary artery stenosis by invasive coronary angiography or CT-coronary angiography results underwent stress echocardiography on treadmill with 2D and 3D images analysis, left ventricle global longitudinal strain (GLS) and dyssynchrony assessment at rest and on stress. Patients were divided into two groups: with normal (n = 55) and hypertensive response to exercise (n = 41) (HRE).

Results.HRE was associated with diminished increase in left ventricle 2D-ejection fraction, smaller peak exertional GLS and GLS increase, more frequent wall motion abnormalities during test (all р < 0.01). Patient’s age older than 60 years, double product > 26010 and GLS on exertion >–22% were predictors of poor GLS increase (AUC 0.843, р = 0.0002), systolic BP > 140 mm Hg at rest, 2D-ejection fraction increment < 6% and decrease in Tmsv%R-R more than 4% were predictors of transient regional wall motion abnormalities on exertion (AUC 0.87, р = 0.008). Standard deviation of time from the QRS complex onset to the peak segmental longitudinal strain and systolic BP on exertion had positive correlation (p < 0.0001).

Conclusion. Patients with HRE demonstrate higher prevalence of left ventricle systolic dysfunction and dyssynchrony during stress echocardiography even in absence of coronary artery stenosis, which can alter the specificity of the test. Medical therapy adjustment before test is crucial in patients with HRE and uncontrolled hypertension. Patient’s age and double product are independent predictors of insufficient increase in GLS.
Полная версия статьи (PDF)

Цель. Оценка взаимосвязи тяжести течения COVID-19 у пациентов без исходной сердечно-сосудистой патологии с различными эхокардиографическими параметрами дисфункции миокарда обоих желудочков.

Материал и методы. В исследование включены 46 пациентов с COVID-19: 33 пациента средней тяжести и 13 – с тяжелым течением. Всем пациентам на 1-й и 9-й дни пребывания в стационаре выполнялось расширенное эхокардиографическое исследование с определением стандартных показателей функционирования обоих желудочков, а также оценкой их глобальной продольной деформации (ГПД). Сравнение исследуемых параметров проводилось как между группами пациентов, так и внутри каждой группы в динамике.

Результаты. В 1-й день у пациентов тяжелой группы были более высокие значения систолического градиента на трикуспидальном клапане (22,0 [21,0; 26,0] против 30,0 [24,0; 34,5] мм рт. ст., p = 0,02), систолической экскурсии плоскости трикуспидального кольца (2,3 [2,1; 2,4] против 2,0 [1,9; 2,2] мм, p = 0,016), отношения E/e’ (9,5 [7,7; 8,9] против 7,5 [6,8; 9,3], p = 0,03). На 9-й день среди пациентов тяжелой группы в динамике отмечалось снижение показателей конечного диастолического (111,0 [100,0; 120,0] против 100,0 [89,0; 105,0] мл, p = 0,03) и конечного систолического (35,5 [32,0; 41, 2] против 28,0 [25,0; 31,8] мл, p < 0,01) объемов левого желудочка. Отмечалось снижение показателей ГПД левого и правого желудочков по сравнению с референсными значениями. В динамике было отмечено увеличение ГПД правого желудочка в обеих группах, однако более выражено оно было среди тяжелых пациентов (день 1-й –18,5 [–15,2; –21,1]% против –20,2 [–15,8,1; –21,1], p = 0,03). Уровень кардиоспецифичных тропонинов оставался в пределах референсных значений.

Заключение. У пациентов с COVID-19 без исходной сердечно-сосудистой патологии отмечается транзиторное снижение продольной деформации обоих желудочков даже в отсутствие клинико-лабораторных признаков острого повреждения миокарда.

Echocardiographic features of COVID-19 patients without significant baseline cardiovascular disease
Yakovlev S.A., Dukhin O.A., Kalinskaya A.I., Ryzhkova E.V., Andreeva E.V., Lebedeva A.Yu., Vasilieva E.Yu., Shpektor A.V.

Objective. To assess the relationship between the severity of COVID-19 in patients without significant baseline cardiovascular pathology and various echocardiographic parameters of myocardial dysfunction.

Material and methods. 46 patients with COVID-19 were included in our study: 33 patients of moderate severity and 13 – with severe disease. On days 1 and 9 upon admission, all patients underwent an echocardiographic study with standard assessment of the both ventricles function, as well as an assessment of their global longitudinal strain (GLS). Comparison of the studied parameters was carried out both between groups of patients and within each group in dynamics.

Results.On day 1patients in the severe group had higher values of the systolic gradient on the tricuspid valve (22.0 [21.0; 26.0] vs 30.0 [24.0; 34.5] mm Hg, p = 0.02), systolic excursion of the plane of the tricuspid ring (2.3 [2.1; 2.4] vs 2.0 [1.9; 2.2] mm, p = 0.016), E/e’ ratio (9.5 [7.7; 8.9] vs 7.5 [6.8; 9.3], p = 0.03). At day 9 among patients in the severe group, there was a decrease in end-diastolic (111.0 [100.0; 120.0] vs 100.0 [89.0; 105.0] ml, p = 0.03) and of end-systolic (35.5 [32.0; 41, 2] vs 28.0 [25.0; 31.8] ml, p < 0.01) volumes of the left ventricle. There was a decrease in GLS of the both ventricles compared to general accepted values. In dynamics, there was an increase in the GLS of the right ventricle in both groups, but it was more pronounced among severe group of patients (day 1 –18.5 [–15.2; –21.1] vs –20.2 [–15.8.1; –21.1] %, p = 0.03). The troponin levels were in the normal range.

Conclusion. In COVID-19 patients without significant baseline cardiovascular pathology, there is a transient decrease in longitudinal strain of both ventricles, even in the absence of clinical and laboratory signs of acute myocardial injury.
Полная версия статьи (PDF)

Цель. В настоящее время очевидна гиперкоагуляция и высокая частота тромбозов в острую фазу COVID-19. Однако динамика этих изменений остается малоизученной. Целью нашей работы была оценка различных звеньев гемостаза через несколько месяцев после перенесенного COVID-19.

Материал и методы. Пациентов, выписанных из нашей клиники, приглашали для обследования через 2,3–3,8 (1-я группа – 55 человек) и 4,6–5,7 мес (2-я группа – 45 человек) от дня госпитализации. Результаты стандартной коагулограммы, агрегации, тромбодинамики и фибринолиза сравнивались на разных сроках после болезни и с группой контроля (37 человек), набранной до пандемии.

Результаты. Во 2-й группе уровень D-димера был значимо выше, а активированного частичного тромбопластинового времени – ниже, чем в 1-й, уровни фибриногена, протромбина значимо не различались. Агрегация тромбоцитов, индуцированная ацетилсалициловой кислотой (ASA), аденозиндифосфатом (ADP), пептидами, активирующими рецепторами тромбина (TRAP), спонтанная агрегация значимо не различалась между группами. В обеих исследуемых группах была выявлена гипокоагуляция по сравнению с группой контроля по данным тромбодинамики: снижение скорости роста сгустка: V, мкм/мин 27,3 (интерквартильный интервал (IQR) 26,3; 29,4) и 28,3 (26,5; 30,1) против 32,6 (30,4; 35,9) 1-я и 2-я группы против группы контроля соответственно; все р < 0,001. Размер и плотность сгустка также были значимо ниже, чем в контрольной. Активность фибринолиза во 2-й группе оказалась выше, чем в контрольной группе и в 1-й группе. Прогрессия лизиса была больше, LP, %/мин 3,5 (2,5; 4,8) против 2,4 (1,6; 3,5) и 2,6 (2,2; 3,4) по сравнению с контролем и 1-я группа соответственно, все р < 0,05. Время начала лизиса (LOT) в обеих группах было значимо короче, чем в контрольной.

Заключение. В отдаленный период коронавирусной инфекции у пациентов отмечается нормализация параметров тромбообразования, однако остается повышенной активация системы фибринолиза. Клиническое значение этого факта требует дальнейшего изучения.

Long-term coagulation abnormalities after COVID-19
Artem’eva G.A., Kalinskaya A.I., Mal’tseva A.S., Artem’ev A.I., Rozin A.N., Lebedeva A.Yu., Vasilieva E.Yu.

Objective: Hypercoagulation and high incidence of thrombosis during COVID-19 is well established. However, there is a lack of data, how it changes over time. The main purpose of our study was to access different parts of hemostasis in few months after acute disease.

Material and methods. Patients discharged from our hospital were invited for follow up examination in 2,3–3,8 (group 1 – 55 pts) or 4,6–5,7 months (group 2 – 45 pts) after admission. Control group (37 healthy adults) had been collected before pandemic started. Standard coagulation tests, aggregometry, thrombodynamics and fibrinolysis results were compared between groups.

Results: D-dimer was significantly higher, and was APPT was significantly lower in group 2 compared to group 1, while fibrinogen, prothrombin levels didn’t differ. Platelet aggregation induced by ASA, ADP, TRAP, spontaneous aggregation didn’t differ significantly between groups. Thrombodynamics revealed hypocoagulation in both group 1 and group 2 compared to control: V,
μm/min 27,3 (Interquartile range (IQR) 26,3; 29,4) and 28,3 (IQR 26,5; 30,1) vs. 32,6 (IQR 30,4; 35,9) respectively; all р < 0,001. Clot size and density in both group 1 and group 2 were significantly lower than in control group. Fibrinolysis appeared to be enhanced in x2 compared to control and group 1. Lysis progression, %/min was higher: 3,5 (2,5; 4,8) vs. 2,4 (1,6; 3,5) and 2,6 (2,2; 3,4) respectively, all р < 0,05. Lysis onset time in both group 1 and group 2 was significantly shorter compared to control.

Conclusion: We revealed normalization of parameters of clot formation process in 2–6 months after COVID-19, while fibrinolysis remained still enhanced. Further study is required to investigate the clinical significance of these changes.
Полная версия статьи (PDF)

Растет число пациентов с имплантируемыми активными кардиологическими устройствами, такими как электрокардиостимуляторы (ЭКС), кардиовертеры-дефибрилляторы (ИКД) и устройства для ресинхронизирующей терапии. Проведение магнитно-резонансного исследования (МРТ) сердца подобным пациентам остается проблемой в связи с возможным воздействием магнитного поля на устройство и, соответственно, на пациента. Недавнее внедрение условно безопасных активных имплантированных систем сердца представляет определенный шаг в преодолении ограничений перед проведением МРТ. Однако описанные системы требует соблюдения определенных условий проведения исследований и переключения в специализированный режим работы перед использованием в магнитном поле. В нашей статье приведены результаты МР-исследований пациентов с различными условно совместимыми активными имплантированными системами сердца. Исследования пациентам с имплантированным электрокардиостимуляторами были выполнено в полном объеме. Но стоит отметить, что в правых отделах сердца у пациентов с ЭКС отмечались артефакты от имплантированных электродов, не искажающие результаты обследования. Исследования пациентов с ИКД были остановлены в связи с выраженными артефактами восприимчивости, затрудняющими оценку изображений. Таким образом, проведена оценка полученных МР-изображений и анализ диагностических возможностей исследования сердца для врачей клинических специальностей.

Magnetic resonance imaging of active implanted heart systems
Shlyappo M.A., Aleksandrova S.A., Makarenko V.N.

Today, there is a growing number of patients with implantable active cardiac devices such as pacemakers, cardioverter defibrillators (ICD) and resynchronization therapy devices. Conducting cardiac magnetic resonance imaging (MRI) in such patients remains a problem due to the possible effect of a magnetic field on the device and, accordingly, on the patient. The recent introduction of conditionally safe active implanted heart systems represents a definite step in overcoming the limitations of pre-MRI. However, the described systems require compliance with certain conditions for conducting research and switching to a specialized mode of operation before using in a magnetic field. Our article presents the results of MR studies of patients with various conditionally compatible active implanted heart systems. Studies of patients with implanted pacemakers were carried out in full. But it is worth noting that in the right heart of patients with pacemaker artifacts from implanted electrodes were noted, which did not distort the examination Results.Studies of patients with implanted cardioverter-defibrillators were stopped due to pronounced susceptibility artifacts, which made it difficult to evaluate images. Thus, an assessment of the obtained MR images and an analysis of the diagnostic capabilities of cardiac examination for doctors of clinical specialties were carried out.
Полная версия статьи (PDF)

Чрескожные коронарные вмешательства (ЧКВ) на стволе левой коронарной артерии (сЛКА) относятся к вмешательствам высокого риска ввиду большого объема миокарда, кровоснабжаемого целевой артерией. По мере совершенствования техники стентирования и внедрения нового инструментария отмечается постепенное расширение показаний к ЧКВ у пациентов с поражением сЛКА. Данная локализация поражения обусловливает высокий риск вмешательства ввиду частого вовлечения в атеросклеротический процесс бифуркации ствола, что требует использования более сложных методик стентирования. Внутрисосудистая визуализация является важной дополнительной опцией, способствующей оптимизации непосредственных и отдаленных результатов ЧКВ на сЛКА. В настоящее время использование оптической когерентной томографии (ОКТ) при поражениях сЛКА, несмотря на все преимущества метода, ограничено. Связано это с малым опытом применения метода и сложностью получения ОКТ-срезов хорошего качества на уровне сЛКА. В данной статье представлены клинические случаи успешного применения ОКТ в ходе ЧКВ на сЛКА. В приведенных примерах однозначная трактовка ангиографического результата оказалась затруднительной, использование ОКТ способствовало получению более исчерпывающей информации о непосредственном результате стентирования, что облегчает выбор дальнейшей тактики вмешательства.

The use of intravascular optical coherence tomography in percutaneous coronary interventions on the left main coronary artery: clinical examples
Petrosian K.V., Abrosimov A.V., Goncharova E.S.

Percutaneous coronary interventions (PCI) on the left main coronary artery (LMCA) are high-risk interventions due to large volume of the myocardium supplied with blood by the target artery. With the improvement of stenting technique and the introduction of new tools, there is a gradual expansion of indications for PCI in patients with LMCA lesion. This localization of the lesion causes a high risk of intervention due to the frequent involvement of the trunk bifurcation in the atherosclerotic process, which requires the use of more complex stenting techniques. Intravascular imaging is an important additional option that helps optimize immediate and long-term results of PCI on LM. Currently, the use of optical coherence tomography (OCT) in the treatment of LMCA lesions, despite all the advantages of the method, is limited. This is due to the lack of experience in using the method and the difficulty of obtaining OCT slices of good quality at the LM level. This article presents clinical examples of successful use of OCT during PCI on LMCA lesions. In these examples, the use of OCT provides more comprehensive information about the immediate result of stenting and facilitates the choice of further intervention tactics, while an unambiguous interpretation of the angiographic result was difficult.
Полная версия статьи (PDF)

Статья представляет собой описание клинического случая диагностического поиска у пациентки с высокой легочной гипертензией, подозрением на тромбоэмболию легочной артерии, первичное заболевание легких и системное заболевание соединительной ткани. По результатам обследования была выявлена легочная гипертензия, ассоциированная с системной склеродермией. Несмотря на возможное сочетание нескольких причин легочной гипертензии: высокую клиническую вероятность хронической тромбоэмболии легочной артерии, отягощенный анамнез по заболеваниям легких, наличие синдрома Рейно, подтвердилось только наличие склеродермии. Возраст пациентки, наличие сопутствующих заболеваний обусловили непростой диагностический поиск. Клиническое проявление легочной гипертензии было представлено только одышкой, что потребовало дифференциальной диагностики с широким кругом состояний, как обусловленных системной склеродермией, так и сопутствующих ей. Необходимость дифференциальной диагностики продиктована различными течением и прогнозом заболевания, а также терапевтической тактикой.

Diagnostic search for high pulmonary hypertension on the example of a clinical case
Grishenok A.V., Koksheneva I.V., Buziashvili V.U.

The article provides diagnostic investigation of a clinical case of a patient with high pulmonary hypertension, possible pulmonary embolism, primary lung disease and connective tissue disease. We have diagnosed pulmonary hypertension associated with systemic sclerosis. Although, the pulmonary hypertension may have been caused by combination of several reasons, including possible chronic pulmonary embolism, comorbid lung diseases, Raynaud’s syndrome; only scleroderma was definitively diagnosed. The patient’s age and co-morbidities have caused the difficulty during diagnostic investigation. The clinical manifestation of pulmonary hypertension was presented only by dyspnea, which required differential diagnosis with a wide range of conditions, caused either by systemic sclerosis or conditions associated with it.

Полная версия статьи (PDF)